Любовь А.С. Пушкина к русской бане

Как видим, строительство бань считалось весьма выгодным, доходным и престижным делом. (Впрочем, так было не только на Руси, и далее мы подробно расскажем, как обстояло дело в других странах и в другие времена.) Возвращаясь же к России, мы видим, что многие известные и богатые люди стремились оставить свой след в истории. Получилось же это у тех, кто вкладывал свои деньги в культуру (например, С. Морозов, Третьяков), в образование, и в... бани. И Сандуновы известны нам, потомкам, не своими успехами на сценическом поприще, а построенными ими банями; и имена Хлудова, Гонецкого сохранила история, утеряв имена не менее богатых и знатных людей, благодаря баням. Нет, особое все-таки место занимает баня в истории русского народа. Но рассказав подробно о рождении и дальнейшей жизни двух московских банных «столпов» — Сандуновских и Центральных бань, продолжим нашу историю воспоминаниями о людях, которые в них бывали. А люди то были великие и известные по сей день. Современники А.С. Пушкина отмечали, что поэт очень любил русскую баню, а в Сандунах бывал неоднократно. В той же книге Гиляровского «Москва и москвичи» приводятся слова известного старого актера И.А. Григоровского: «И Пушкина видел... любил жарко париться!» Поэт любил и уважал баню с детства, и куда бы ни заносила его судьба, он стремился ознакомиться с банными обычаями. В бытность лицеистом в Царском Селе Пушкин не пропускал ни одной банной субботы. Соответственно и здоровье у поэта было хорошее. При своем небольшом росте он был мускулистым, крепким, гибким и выносливым. Всем лекарствам предпочитал народные средства: травяные настои, мед, растирания. Если на него нападала простуда, первым делом поэт шел в баню — и на следующий день был опять здоров. Так что, бегом покупать коттедж с банькой и поправлять здоровье.

В своей поэме «Руслан и Людмила» Пушкин не упустил случая упомянуть баню как средство, восстанавливающее силы, причем сделал со свойственным ему тонким искусством. В сцене обольщения «младого хазарского хана» Ратмира волшебными чарами Наины тот попадает в призрачный замок, где юные прекрасные девы стремятся изгнать образ Людмилы из его сердца, окружая хана заботой и негой:

...Но прежде юношу ведут
К великолепной русской бане.
Уж волны дымные текут
В ее серебряные чаны,
И брызжут хладные фонтаны;
Разостлан роскошью ковер;
На нем усталый хан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится;
Потупя неги полный взор,
Прелестные, полунагие,
В заботе нежной и немой,
Вкруг хана девы молодые
Теснятся резвою толпой.
Над рыцарем иная машет
Ветвями молодых берез,
И жар от них душистый пышет;
Другая соком вешних роз
Усталы члены прохлаждает
И в ароматах потопляет
Темнокудрявые власы.

Как вы думаете, мог ли человек, равнодушный к русской бане, так поэтично описать ее? Ценителем бани был и великий русский писатель Л.Н. Толстой. Он, как и Пушкин, предпочитал народные средства, направленные на закалку организма, или, если болезнь проникла внутрь, выгонял ее, воздействуя на тело снаружи. К таким «лекарствам» писатель относил горчичники, припарки. Что же касается закаливающих средств, то, как известно, Лев Николаевич был большим поклонником водных процедур, омовений, массажей и бани.

Об отношении к русской бане знаменитого на весь мир певца Федора Ивановича Шаляпина мы можем узнать из его собственных мемуаров. Когда певца спрашивали, давно ли он стал поклонником бани, он обычно отвечал: «Это у меня с детства!» — и, вспоминая то далекое время, начинал рассказывать: «Любил я с отцом ходить в баню. Там мылись и парились мы часами; до устали, до изнеможения. А потом, когда ушел я из дому, помню, в какой бы город я ни приезжал, первым долгом, если хоть один пятак был у меня в кармане, шел я в баню и там без конца мылся, намыливался, обливался, парился, шпарился — и опять все сначала».

Позже, когда певец уже стал знаменитым, он также старался в свободный день заглянуть в баньку. У Шаляпина был даже свой постоянный банщик по имени Дормидонт. Когда певец, уже раздевшись, входил в банный зал, тот встречал его с заранее приготовленными двумя шайками: в одной — теплая вода, в другой — погорячее. Облив певца, банщик услужливо спрашивал: «Не горячо, Федор Иванович?» — и, услышав ответ: «Хорошо!.. Превосходно!.. Дуй дальше!», — выливал на него еще с десяток приготовленных шаек. Далее Шаляпин проходил в парилку и уже оттуда слышался его громоподобный голос: «Баня — мать родная! Веник — всему начальству главный! Люблю, братцы, баньку!» Певец с большой охотой, с покряхтыванием обрабатывал свое большое тело березовым шелестящим веником, и вдруг из банного пара возникла песня, исполняемая знаменитым шаляпинским басом: «Волга, Волга — мать родная». Парящиеся рядом, как могли, подтягивали, и таким дружным хором, в облаке пара, все выходили из парилки принимать водные процедуры.

Русская баня неоднократно описана и у писателей прошлого века, и у современных. Среди них можно назвать А.П. Чехова, чей небольшой рассказ «В бане» дает читателю возможность прикоснуться к традициям простого московского люда и к его любопытному поведению. Упоминали о бане В. Шукшин, В. Астафьев, Ф. Абрамов, В. Белов, Б. Бедный, А. Фадеев, Г. Марков, А. Твардовский, В. Солоухин — всех трудно перечислить! И какое описание бани ни встретишь у этих и других авторов, всюду банное действо — это некое языческое волшебство, в конечном счете дающее мир и покой душе и трепетное ощущение каждой клеточки своего тела.